38-й выпуск.

Краткое содержание предыдущих выпусков: Даже самые жестокие испытания, выпадавшие на долю самих переселенцев, объявлялись не чем иным, как божественным предначертанием, закалявшим плоть и дух предопределенных к спасению и сооружающих град божий на Земле...

     Строй религиозно-философского мышления пуритан первых поколений переселенцев не был спорадическим взрывом фантазий. Напротив, пуританское мышление было наполнено рационализмом, редко поднимавшимся до уровня подлинно философской аналитичности, но между тем во многом не противоречившим принципам Рене Декарта.
     Символические мотивы отнюдь не исчерпывали всего содержания пуританского мировоззрения — существенную роль играла в нем философия, отражавшая как историко-философские темы, так и современные пуританам достижения философского познания.
     В строгом смысле пуританские теоретики не признавали иных авторитетов, кроме библейских. Однако в частных теоретических вопросах допускались положительные ссылки на предшествующих мыслителей. Среди этих полуканонизированных авторитетов прошлого и современного пуританам времени главное место занимал Аристотель. При этом аристотелизм включался в пуританскую философию не непосредственно, а в схоластической средневековой переработке. На протяжении первых пяти десятилетий развития новоанглийского пуританизма, вплоть до 80-х годов XVIII века, философствующие теологи из Массачусетса стремились соединить аристотелевскую физику и птолемеевскую астрономию, пользовавшиеся всеобщим признанием до начала распространения в 80-х годах ньютоновской физики, с кальвинистской философией.
     Особый интерес для пуритан представляли аристотелевское учение о четырех причинах и его физика.
     Выделяя из всего многообразия причин, существующих в мире, четыре главных, Аристотель в своей «Метафизике» определял их следующим образом: 1. «материальная причина» — «то содержание вещи, из чего она возникает»; 2. «формальная причина» — «определение сути бытия вещи»; 3. «действующая (производящая) причина» — «то, откуда берет первое свое начало изменение или переход в состояние покоя», «производящее есть причина производимого, и изменяющее — причина изменяющегося»; 4. «целевая причина» — «то, ради чего» происходит изменение, его цель и смысл.
     Однако Аристотель допускал и даже предполагал сведение «целевой причины» к «формальной». Рассуждая, что всякое «оформление», приобретение определенности формы как бы несет в себе заранее заданную цель, греческий философ подмечал, что «всякий процесс есть процесс, движущийся к некоторой цели». Однако понимание мира, разработанное Аристотелем и подразумевавшее повсеместное объективное наличие целеполагания в природе, объединяло целенаправленную деятельность человека, с одной стороны, и объективные законы природы, не имеющие «целей» как таковых, но проявляющих, являющих себя в становлении и развитии — с другой. В известной мере получалось, по Аристотелю, что нечто свойственное человеку и связанное с его разумной деятельностью как бы присуще всей природе, и «разлито» в ней. Вольно или невольно, но это вело к антропоморфизации объективного мира в целом и превращению телеологии в объективную данность.
     Эта важнейшая черта аристотелизма была в дальнейшем подхвачена и развита в средневековой схоластике, а еще позднее воспринята в протестантизме и новоанглийском пуританизме..